– Меня не волнует Дориан. Лайам. Меня он волнует, – перебила я. Меня интересовала причина, по которой я не могу быть с ним. Он его действительно убил или нет?

У меня в голове эхом звучали слова Сиа. Они вселяли в меня надежды, очень большие надежды. Но… что, если он солгал? Я его спросила только раз. Он мне один раз ответил. Может, он… может, чувство вины заставило его произнести эти слова? Он переживал, что на меня напали и похитили? Возможно, он так сказал, чтобы оттолкнуть меня от себя. Потому что он в мафии и хочет уберечь меня? Эта внезапная надежда ошеломила. Может быть. Всего лишь может быть. Хватит ли у меня смелости озвучить этот вопрос?

Внезапно он изрыгнул проклятие.

– Мне надо ехать. Я заглянул, потому что хотел, чтобы ты узнала об этом. Извини. Я допустил ошибку.

– Ты солгал?

Он застыл, не сводя с меня глаз. Или это я впилась в него взглядом? Я больше ни в чем не была уверена. Он ничего не ответил, поэтому я спросила снова:

– Ты мне солгал?

– О чем ты говоришь?

– Ты приехал не для того, чтобы рассказать о Дориане. – Я это прекрасно понимала. – Ты мог сказать Сиа. Она могла передать мне. Зачем ты приехал? – Сердце бешено колотилось, отдавая шумом в ушах, и я сделала шаг к нему. Облизнула губы. Я не могла больше удерживать руки за спиной. Почувствовала, как они тянутся к нему. Мне хотелось всего лишь коснуться его, хотя бы раз.

В последний раз.

Но потом…

Он впился своими губами в мои.

Наконец-то. Вот я о чем думала, повиснув у него на шее.

Он прижал меня к стенке конюшни. Обнял ладонями мое лицо, и я ответила на его поцелуй. В него вылились три месяца мучений. Мы оба изголодались друг по другу. Нам не терпелось насытиться и утолить этот голод. Я прижалась к нему, требуя еще и еще. Губы его стали жадными, а мои ненасытными, требовательными и нежными. Приподнявшись на кончики пальцев, я обвила его руками за шею. И все старалась потеснее прижаться к нему.

Дождалась.

Я опять оказалась в его объятиях. Остальное меня не заботило. Я просто снова и снова хотела его.

Я слышала, как кто-то хихикает – это были владельцы лошадей, – но не обращала внимания. А он нет. Отстранившись, он отступил на шаг. Я потянулась за ним, но он коснулся моих плеч, удерживая на месте, так что у меня руки опустились. Он тоже опустил свои.

– Извини, я не за этим приехал. – Он провел ладонью по голове.

– Тогда зачем? Ты убил Лайама? Ты солгал мне? – Пожалуйста, скажи, что солгал. Пожалуйста. Я хотела снова почувствовать его губы. Хотела, чтобы меня обнимали его руки. Хотела одну последнюю ночь.

Он покачал головой. В глазах мелькнула боль.

– Нет.

– Что ты хочешь сказать?

Значит ли это… что он не убивал Лайама?

– Я тебе не лгал.

Земля уплыла у меня из-под ног. Опять. Я посмотрела вниз, словно действительно могла увидеть разверзшуюся подо мною черную пропасть.

– Но…

Я подняла голову.

– Это сделала моя семья.

– О чем ты говоришь?

– Я рассказывал тебе, что несколько наших предали меня. Помнишь?

Я кивнула; голова казалась такой тяжелой.

– Да. – Какое это имеет значение?

– Один из них приказал устроить покушение на твоего мужа. То, что рассказывал Дориан, правда. Но я сам ничего не знал, пока он тебя не захватил. В кабине лифта была скрытая камера. Он, должно быть, забыл о ней. Я прослушал все, что он тебе говорил, но не имеет значения, кто это сделал. Я имею в виду, что это был не Карл. Не он убил твоего мужа, но Дориан все равно в каком-то смысле прав. И я не отдавал приказ совершить покушение. Но это сделала моя семья и один из наших водителей.

У него в глазах стояли слезы, и он их не прятал.

– А насчет того, что ты говорила раньше, верно. Я мог сказать Сиа, чтобы передала тебе. – Он открыл рот, словно собираясь что-то добавить, но тут взгляд его погас, и плечи опустились. Он выглядел полностью опустошенным. – Мне нужно ехать. Это нечестно по отношению к тебе.

– Тогда зачем ты здесь?

Он помолчал. На лице отразилась мука, и он снова вздохнул.

– Потому что я без тебя не могу.

– Эй, Эдди.

Я выглянула из кухни:

– Что?

Он устроился на диване в своих боксерских трусах и с газетой на коленях. Фрэнки, виляя хвостом, подбежал к нему, и Лайам потрепал его свободной рукой.

– Синоним слова «реквием» из одиннадцати букв?

– Шутишь? Откуда мне знать?

– Погоди. Оплакивание! – Он ткнул пальцем в свой ноутбук. – Старая добрая мировая паутина.

Потом сцена поменялась; он неожиданно грустно посмотрел на меня.

– Знаешь, – сказал он, – мы об этом не говорили, но мне не хотелось бы, чтобы ты по мне горевала.

У меня в животе возникло какое-то странное ощущение.

– Мне этот разговор не нравится. Хочешь пиццу на ужин? – Я взялась за телефон. – Я закажу.

– Слушай меня. Если со мной что-то случится, не хорони себя. Я хочу сказать, что, конечно, погрусти. Погрусти по-настоящему. Посмотри на меня. – Он показал на себя пальцем. – Я отличный сукин сын. Я бы сам по себе поплакал, но ты, как отрыдаешь, живи дальше, ладно? Обещай мне. И не чувствуй себя виноватой, если после моего ухода будешь счастлива.

У меня пересохло во рту.

– Ты никуда не денешься.

– Обещай.

– Ладно. – Я закатила глаза. – Обещаю.

– Он знал, – сказала я, вспомнив все это.

– Что? – спросил Коул.

Но я разговаривала с собой.

– Он знал, что что-то должно случиться. Он пытался предупредить меня. – В животе появилось то же самое странное чувство. – За два дня до смерти он знал: что-то должно случиться.

Коул шагнул ближе.

Я закрыла глаза, чувствуя совсем рядом его тепло. Я могла обернуться и спрятать голову у него на груди. Он мог бы меня обнять. Он мог сделать так, чтобы я обо всем забыла, раньше он это умел. И я забыла бы о реальной жизни, о мафии. Я уже потеряла одну любовь. Я не могла потерять вторую. Не могла потерять Коула. Я бы этого не пережила.

Я могла потерять его. Я уже потеряла одну семью. И эту тоже могла потерять. Его могли убить прямо у меня на глазах. Все могло повториться. Мне надо было сказать «нет». Надо было уйти. Уехать и никогда больше с ним не встречаться. И я могла бы. Могла бы все это сделать, хотя половина моего существа осталась бы здесь, на земле, истекая кровью.